КИТАЙСКИЙ РЕГИОН» КАК СОЦИОПРИРОДНАЯ СИСТЕМА

Восточный (китайский) регионализм :: Институт геополитики профессора Дергачева

Портал «Институт геополитики» — 6 млн. визитов из 120 стран мира

Обсудить статью в дискуссионном клубе

Владимир Дергачев

Многовековое единство и устойчивость китайского государства-цивилизации  достигнуто через региональное многообразие культурно-исторических форм.

По прогнозам английской  Guardian в  2014 году крупнейшей экономикой мира (ВВП по паритету покупательной способности) станет Китай.

В связи со смещением мирового полюса экономического и технологического развития на Восток в международных экономических отношениях  особое значение приобретает новая форма регионализации, в основе которой не «политические или экономические союзы»,  насильственная «демократизация», а трансграничные коммуникационные коридоры. Их фундаментом служат  мощные транспортно-логистические узлы, созданные экономической, инвестиционной и технологической мощью КНР1.  

Восточный (китайский) регионализм — форма территориальной организации на основе регионализации и формирования многополярного мира на принципах политического невмешательства и экономической экспансии с помощью инвестиций и транспортных коммуникаций. Новый китайский регионализм основан на концепции глобализирующейся регионализации, отрицает региональные союзы и насильственную «демократизацию». 

Пекин идет «вовне» с инвестициями, модернизированной транспортной инфраструктурой и при этом не ставит политические условия для  местных властей. После неудач евразийской  геополитики США, Пекин предлагает государствам евразийского континента от Лондона до Шанхая альтернативный  многовекторный коммуникационный суперпроект Шёлкового пути  против американской «петли  Анаконды»2. 

Геополитика нового китайского регионализма  «идти вовне» реализуется через экономическую дипломатию  и «активные действия». Лидерство Китая в современных интеграционных процессах во многом строится на противостоянии американскому варианту глобализации. Для Китая регионализация является доминирующим фактором в стремлении к мировой гегемонии.

В современном мире сущность китайского регионализма заключается в обеспечении национальной безопасности за счет добрососедского международного окружения, благоприятного для дальнейшего устойчивого развития Поднебесной.  «Китайский региональный порядок» (Pan-Sinica) создается  посредством  мирных экономических,  политических и культурных стратегий развития.

Политика «нового регионализма» расширяет границы социокультурного пространства глобализирующегося Китая («китайского региона»).

Это неофициальная интеграция, или мягкий регионализм способствует расширению китайского геополитического и геоэкономического пространства.

Одним из инструментов китайской стратегии «иди вовне» является открытый приграничный регионализм, реализуемый через механизм расширения и диверсификации форм приграничного сотрудничества.

Важная роль в новом китайском «мягком» регионализме отводится экстерриториальному Большому Китаю — надгосударственному образованию или своеобразной транснациональной корпорации, включающей  кроме континентального Китая, Гонконг (Сянган), Тайвань,  Сингапур и обширную китайскую диаспору (300 млн. хуацяо) с населением более 1,5 млрд. человек. Большой Китай  включает многочисленные чайнатауны, в том числе самые крупные «китайские причалы» в  Сан-Франциско (США), а так же в Лондоне, Париже, Сеуле, Бангкоке и многих других крупных городах мира. Например, в канадском Ванкувере преобладает китайское население. После воссоединяя  Гонконга с КНР многие богатые китайцы  бывшей английской колонии перебрались в Ванкувер. Выбор был не случайным. Ванкуверу уже несколько раз в 21 столетии присваивали  звание «лучшего города Земли».

Большой Китай является динамично формирующимся мировым общим рынком под девизом китаецентризма «Китайцы  всех стран  и территорий, объединяйтесь!». Суммарный  валовой внутренний продукт Большого Китая превышает американский ВВП.  Традиционно континентальный Китай считает представителей диаспоры гражданами своей страны.

человек на рубежах устье  реки Жемчужной и Тихого океана.

Для Индии характерен культурно-исторический регионализм, ядром которого являются варно-кастовые  самоуправляющие общины. Касты обязательно имеют ярко выраженную региональную идентификацию.

Возможно, индийский регионализм не позволил создать в прошлом  мощные империи и тоталитарные режимы, но он уберег от чрезмерных социальных конфликтов благодаря местной самоорганизации и особенностям индуистской религии.

Здесь индивид  не может возлагать ответственность  на власть за личные невзгоды и причины своих неудач связывает с несоблюдением своего долга, прав и обязанностей4.

Индийские штаты выделены по лингвистическому (языковому) принципу без учета других параметров.  При углубляющейся диспропорции в развитии богатых и бедных штатов  нарастает этнонациональный сепаратизм.

1 Pomfret Richard Regionalism in East Asia. — London: World Scientific Publishing Company, 2011. Dent, Chris East asian regionalism. — London: Taylor&Francis, 2007.

Владимир Дергачев Китайский евразийский суперпроект. —  http://dergachev.ru/analit/The_Great_Silk_Road/index.html#.U2x-KqLM8g8

2 Владимир Дергачев Демократическая «петля Анаконды»: новые рубежи евразийской геополитики США. — «Вестник аналитики», 2007, № 3.

3 Владимир Дергачев Шанхайский Дракон на пути к мировому лидерству. Мировой полюс двадцать первого столетия. Интернет-портал «Институт геополитики» http://dergachev.ru/Landscapes-of-life/Shanghai/. Владимир Дергачев Мегаполис «Пасть Тигра». – Интернет-портал «Институт геополитики» http://dergachev.ru/Landscapes-of-life/Guangdong/index.html

4 Владимир Дергачев Индия. Самая большая демократия мира. Интернет-портал «Институт геополитики». — http://dergachev.ru/geop_events/260314.html#.U23MsXbM8g8

Новый регионализм
Западный (европейский) регионализм
Восточный (китайский) регионализм
Европейский опыт трансформации региональной политики
Институционная слабость региональной политики в Украине

Вверх

«Геополитика сверхдержав»

Источник: http://dergachev.ru/geop_events/novy-regionalizm-03.html

Глава 2. «китайский регион» как социоприродная система

I Глава 2. «Китайский регион» как социоприродная система

Комплексноепонимание «китайского региона» каксоцио- природной системы

Территориальная организация «китайского региона»

Воспроизводственнаясистема «китайского региона» и ееструктура

Ресурсныйпотенциал «китайского региона» и егопроблема­тика

Культурныеценности как императивы региональногораз­вития Китая

Региональнаяполитика КНР по обеспечению устойчивого(«стабильного») национального развития

2.1. Комплексное понимание «китайского региона» как социоприродной системы

Врегионологической науке подход,рассматривающий регион как «социоприроднуюсистему», появился сравнительно недавно.На­учно-концептуальная потребностьи актуальность данного подхода обусловленацелым рядом факторов, среди которыхпредпочтение от­дается следующим:

• междисциплинарный характер системного подхода в силу комплексности самого регионологического знания;
• неэффективность и невозможность дальнейшего применения материальных (экономических и социально-экономических подходов), порождающих все усиливающееся экологическое противоречие меж­ду обществом и природой;
• глобальные тенденции общецивилизационного развития, про­являющиеся в потребности гармонизации («ноосферологизации») взаи­моотношений между человеком, обществом и природой как некой це­лостности.

Социоприродные исследования позволяют рассматривать любой регион в структурном и функциональном единстве его природных, со­циокультурных, эколого-экономических составляющих в рамках одной тиями «внутренний регион Китая», «китайский регион», «глобализи­рующийся китайский регион», «внутренняя» и «внешняя» регионали­зация КНР, является общенаучное представление о «регионе» и его элементах, изложенных нами в гл. 1.

Учитывая огромный объем работы, необходимый при анализе всех внутренних регионов Китая, сопоставимый с работой целого на­учного коллектива, мы остановимся на основных представлениях и комбинированной характеристике лишь «китайского региона», пола­гая, что начатое исследование, особенно внутренних регионов Китая, будет продолжено и другими авторами, студентами кафедры востоко­ведения.

«Китайский регион» как подсистема системы международных отношенийпредставляет собой единицу международной соорганиза- ции и связи глобального процесса социоприродного соразвития, эф­фективного актора, деятельность которого направлена на стабилиза­цию своей структуры территориальной организации, регионального воспроизводства, расширения ресурсных возможностей и распростра­нения культурных ценностей, обеспечивающих китайскую регионали­зацию в международных отношениях. Взаимозависимость региональ­ного развития китайского государства проявляется в связи ее с други­ми региональными системами – субрегионами, зарубежными страна­ми и региональными группировками.

Особенности функционирования и развития «китайского регио­на» в системе международных отношений соотносятся с проблемами становления глобального китайского регионализма,точнее – глобали­зирующегося регионализма, подразумевая его начальные успехи.

По­добные проблемы рассматриваются в работах китайских аналитиков – Чжао Сюйшена, Цао Гуанханя, Гэн Сефена, Ма Инчжу, Лю Цзинпо, Чжу Дунюаня и др., работы которых мы рекомендуем для изучения этой проблемы.

При этом познание китайскими учеными соотноше­ния глобализации и регионализации современного мира все более от­четливо обретает форму исследования ими, прежде всего, политиче­ского процесса становления китайского глобального регионализма, механизм которого представляется следующим образом.

Несколько стран региона или нескольких регионов во главе с КНР принимают решение, например, о единой торгово-экономической политике, кото­рая определяется, прежде всего, национальными интересами КНР. Эта политика формируется на встречах глав правительств, координирует­ся специально образованным совместным органом, устраняет различ-

комплекснойсистемы при управленческой роликакого-либо конкрет­ного общества ипринципов самоорганизации.

Данныйподход, как мы уже показывали ранее,приобретает достаточно широкое применениев современных социологических ирегионологических исследованиях, о чемсвидетельствует существование множествасинонимичных наи­менований самоготермина«социоприродная система»в современной научной литературе -«социоэкосистема», «социально-эколого-эконо-мическая система», «социобиогеосистема»,«природно-общественная система» и др.

Нанаш взгляд, именносоциоприродныйподход является наибо­лее позитивнымв плане долгосрочного комплексногопредставления, прогнозирования иструктурно-функционального исследованиясовер­шенно нового в научной практикефеномена – процесса формирова­ния«китайского региона». Причем этотпроцесс охватывает не только китайскийсоциум, но и все новое мировое пространство,что позволя­ет проецировать его как«глобализирующийся китайский регион».

Детальноерассмотрение этого процесса требуетеще раз уточне­ния и разграниченияпонятий «китайский регион» и «внутреннийре­гион Китая».

«Китайский регион»,как показано ранее, выражает сущ­ностьинтеграционного содержания процессавнешней китайской ре­гионализации,не ограничивающегося рамками государстваи целена­правленно расширяющегося вмировом пространстве.

Поэтому поня­тие«китайский регион», по сравнению спонятием «внутренний реги­он Китая»,более динамично, шире по содержанию инесравненно зна­чимее по статусу.

Понятие«внутренний регион Китая» обозначаетодин из любых внутренних регионов КНРи выражает тенденцию внутреннейдиффе­ренциации, представляядиалектический процесс регионализациикак дихотомию «интеграция/дифференциация».

/ Фундаментальной основой и своеобразной матрицей рассмотре­ния этих новых реальностей китайского социума, обозначаемых поня- экономическом аспекте, оставляя без внимания или частично освещая социально-политический процесс ее развития.

В ситуации глобальной открытости и разрушительной уязвимо­сти современных обществ конструирование региона из внутренней за­дачи государства, и в этом смысле сугубо административной и соци­ально-экономической, превратилось в один из процессов междуна­родных отношений и объект мировой политики.

Сегодня «регион», «региональная подсистема» фактически при­знаны элементами международных отношений, циркулирующих в больших политико-экономических зонах.

Обрамленные политически­ми и символическими границами, регламентированные соглашениями трансграничного сотрудничества в международной сфере, данные единицы перестают восприниматься лишь как сугубо географическая и экономическая категория.

Эти феномены показывают, что кроме ис­торического опыта, специфики сходства и отличия по архетипам мен­талитета и культуры, подобная форма интеграции требует учета поли­тического и другого контекста, обеспечивающего безопасное разви­тие.

С точки зрения системной теории глобализирующаяся китай­ская регионализация– естественно-исторический процесс самооргани­зации китайского государства и осуществляется в разных – внутрен­ней внешней – формах: 1) путем выделения административных ре­гионов – провинций и экономических зон внутри своей страны; и 2) путем формирования трансграничных геополитических и геоэконо­мических подсистем – регионов и блоков стран или ассоциаций в еди­ный «китайский регион». «Китайский регион» рассматривается как система и одновременно как подсистема подобной системы междуна­родных отношений.

Таким образом, КНР как «государство-система» структурирует­ся в единстве территориальной, воспроизводственной, ресурсной и культурной подсистем, которые в свою очередь дифференцируются на отдельные сферы жизнедеятельности китайского социума. Безопасное устойчивое функционирование и развитие системы обеспечивается политико-управленческой системой региона, региональной политикой КНР в ее функциональном и институциональном единстве.

«Китайский регион» как подсистема системы международных отношений представляет собой: единицу международной социально- политической соорганизации и связи политических процессов сораз- ные препятствия в ее реализации.

Совместно координируется разви­тие отдельных отраслей и производств, распределение имеющихся материальных ресурсов, образуя единое территориальное, воспроиз­водственное, ресурсное и ценностное пространство, обеспечивающее безопасное развитие всех участников, но в первую очередь – КНР.

Цао Гуанхань положительно оценивает воздействие такого политиче­ского процесса формирования региональных интеграционных объе­динений на развитие стран-участниц и ссылается на имеющиеся при­меры существования регионов ЕС, ШОС и т.д.

Гэн Сефэн в работе «Новый регионализм и эволюция структуры АТР», используя опыт и методологию западных исследований – структурно-функциональный анализ, дает не совсем полное определе­ние регионализма с позиций новой политики китайского государства. Регионализм есть обладающее определенными масштабами социаль­ное жизненное пространство, которое дифференцируется на основе признаков географического расположения, исторического опыта, по­литических, экономических, культурных сфер и др.

Автор рассматривает понятие «новыйрегионализм», подразуме­вая под этой дефиницией глобализирующийся китайский региона­лизм. «Новый регионализм» не является противодействующей глоба­лизму тенденцией.

Страны не замыкаются в национальном развитии, они используют преимущества регионального сотрудничества в кон­курентной борьбе на мировой сцене для своего усиления.

«Новый ре­гионализм» — новое веяние или новая форма общественного, полити­ческого сознания и жизнедеятельности китайского социума, являю­щаяся взаимодополняемым симбиозом с глобализмом, национализ­мом, играющий роль «моста» и «посредника» между ними. Это не продукт глобализма и не заменитель национализма. Это относительно новое и самостоятельное явление.

Ма Инчжу в работе «Регионализм и развивающиеся страны» на основе материалов американских и европейских исследователей рас­сматривает категориальную триаду «регион – регионализм – региона­лизация» и анализирует особенности регионализации в развивающих­ся странах, к которым относит и КНР. Суть нового китайского регио­нализма им представлена во взаимодействии (прежде всего, экономи­ческом) КНР и региональных интеграционных объединений других развивающихся стран; в усилении роли КНР в АТЭС и ШОС.

На востоке и на юге Китай омывается водами Желтого (Хуан- хай), Восточно-Китайского (Дунхай) и Южно-Китайского (Наньхай) морей. Протяженность береговой линии – 18 тыс. км.

Кто-то из космонавтов, описывая Китай, каким он выглядит из космоса, сравнил его с гигантским амфитеатром, где галерка – высо­чайшие горные хребты на западе, которые, спускаясь на восток, по­степенно переходят в партер, омываемый волнами морей.

Эта образ­ная картинка не учитывает, однако, того, что на долю «партера» при­ходится немногим более 20 % территории, тогда как остальное про­странство занято горами и плоскогорьями.

В целом Китай – преиму­щественно горная страна, где более 2/3 площади расположено значи­тельно выше уровня моря.

Климат Китая отличается большим разнообразием. Важнейшим фактором, определяющим его особенности, является расположение страны между континентом Азия и Тихим океаном. Отсюда сезонная циркуляция воздушных потоков: зимой – с материка, летом – с океа­на. Это определяет муссонный характер климата на значительной час­ти территории Китая.

В Китае насчитывается около 50 тыс. рек, мелких и крупных; 1500 из них – с бассейном свыше 1 тыс. км2. Характерная черта гидро­графической системы Китая: все ее главные реки относятся к Тихому океану; особенно много их на востоке. На Великой Китайской равни­не, в долине реки Янцзы, реки и их притоки, озера, каналы образуют густую сеть, напоминающую кровеносную систему человека.

Реки и в самом деле служат здесь источником жизни для многих миллионов людей. При неравномерности выпадения атмосферных осадков, они являются главным источником влаги для искусственного орошения. Поэтому равнинная часть Китая буквально испещрена ирригацион­ными сооружениями – каналами, прудами, водохранилищами.

Еще одна важная функция речной системы – служить источником получе­ния электроэнергии.

Поскольку природные условия в Китае крайне разнообразны, то здесь можно встретить почти все виды почв, имеющиеся на Евразий­ском континенте. Некоторые – уникальны и встречаются только в Ки­тае.

Китай обладает богатейшим по разнообразию растительным миром – от тропических видов до представителей полярных областей.

Структурностьсоциоприродной системы заключается ввозмож­ности ее описания черезустановление ее структуры и сложныхвнут­ренних и внешних функциональныхсвязей. Данный подход разрешает проблемуцелостного общенаучного представленияпонятия «китай­ский регион», или«внутренний регион Китая», в регионоведениии позволяет более четко и комплексноописать их структуру, функцио­нированиеи развитие.

Самакатегория «китайский регион», или«внутренний регион – Китая», и подходык исследованию данной реальности каксистемы и формирующегося элементамеждународного политического простран­стваи внутренних подсистем-регионов Китаяв научной литературе стали толькообозначаться и представляют необходимостьактивной творческой самостоятельностирегионоведа-востоковеда в их даль­нейшейразработке.

Источник: https://StudFiles.net/preview/2789550/

Как китайские регионы решают проблемы за счет соседства с Россией

Замедление китайской экономики больнее всего ударило по периферийным провинциям. В этих условиях региональные власти все активнее пытаются встроиться в провозглашенные Пекином мегапроекты вроде Шелкового пути. Их цель – не построить что-то, а заработать очки в глазах руководства. Российско-китайское приграничье не стало исключением

Темпы роста китайского ВВП в третьем квартале 2015 года снизились до 6,9%.

При этом и они обеспечиваются в основном промышленно развитыми и густонаселенными провинциями побережья, тогда как в периферийных регионах экономика стагнирует или в рецессии.

В двух из трех северо-восточных провинциях КНР, соседство с которыми, по планам Москвы, должно стать важным фактором экономического развития Дальнего Востока, по итогам первого полугодия 2015 года начался экономический спад.

Ржавый пояс на границе с Россией

Такая ситуация сложилась в провиницях Хэйлунцзян и Ляонин (население 38 млн и 44 млн человек соответственно). По сравнению с первым полугодием прошлого года номинальный ВВП этих регионов сократился на 4,2% в Хэйлунцзяне и на 1,5% в Ляонине. Их экономика базируется на принадлежащих государству предприятиях тяжелой промышленности.

Это та самая «старая промышленная база Северо-Востока» (东北老工业基地), которая упоминалась в подписанной с Дмитрием Медведевым и Ху Цзиньтао «Программе сотрудничества между регионами Дальнего Востока и Восточной Сибири России и Северо-Востока КНР на 2009–2018 годы».

С момента помпезного подписания в 2010 году прошло пять лет, но программа так и осталась в основном на бумаге.

На протяжении прошлого десятилетия «возрождение старой промышленной базы» было лейтмотивом риторики Пекина по отношению к региону.

Однако «возродить» ее явно не удалось: по крайней мере, упоминания об этой концепции практически исчезли из официальных документов с 2013 года, когда относительно высокие темпы прироста ВРП сменились падением.

Сейчас применительно к северо-восточным провинциям КНР употребляется другой термин – его называют «ржавый пояс» (Rust Belt, 铁锈地带), намекая на морально устаревшие заводы середины ХХ века и депрессивные моногорода, которые так любят продвинутые китайские режиссеры типа Цзя Чжанкэ (贾樟柯).

Северо-Восток Китая – не единственный регион, который можно отнести к «ржавому поясу». Например, в провинции Шаньси (родной для того же Цзя Чжанкэ) наблюдается наибольшее в стране падение показателей номинального ВВП по сравнению с прошлым годом – 4,7%. Шаньси – это китайский Кузбасс с большим количеством старых угольных шахт.

Те же проблемы испытывает Внутренняя Монголия, другой крупный угольный регион, а также расположенная вокруг Пекина провинция Хэбэй – центр сталелитейного производства. Провал по показателям экономической статистики объясняется прежде всего снижением цен на уголь и сталь. Эти статистические показатели – то, чем живут китайские региональные руководители.

Ведь именно от статистики зависят карьерные перспективы любого регионального начальника. 

Шелковый путь уходит на север

Как и в России, развитие периферийных регионов в Китае происходит в соответствии с концепциями, которые разрабатываются центром. Причем привязка регионов к той или иной концепции весьма условна.

Например, в объявленную в 2000 году «Программу по развитию Запада» (西部大开发) вошли также регионы, находящиеся на севере и юге страны. Идущие из центра концептуальные документы – это чаще всего довольно размытые программы в духе «за все хорошее против всего плохого».

Четких алгоритмов действий в таких программах нет, и при желании к ним можно подключить все, что угодно. Вырабатывать конкретные шаги – прерогатива регионов.

Чтобы продемонстрировать свою лояльность установкам Пекина, власти в регионах стараются привязать тот или иной проект к риторике центра.

Следование сигналам из центра позволяет получить бюджетное финансирование и налоговые преференции, а местным функционерам – рассчитывать на карьерное повышение.

 Сейчас самая главная концепция развития в Китае – Экономический пояс Шелкового пути (丝绸之路经济带) из Китая в Европу, который вместе с морской составляющей называется и «Один пояс – один путь» (一带一路).

Какой бы термин ни использовался, подразумевается в общем-то одно и то же: экономическая интеграция на азиатском пространстве под патронажем Пекина и при китайском финансировании, а также развитие инфраструктуры – прежде всего предназначенной для ввоза природных ресурсов в Китай и вывоза китайских товаров на Запад.

Си Цзиньпин впервые представил концепцию Шелкового пути в сентябре 2013 года, а уже несколько месяцев спустя китайские регионы активно включились в кампанию по ее обсуждению и продвижению. Синьцзян-Уйгурский автономный район и провинция Фуцзянь были объявлены ключевыми для реализации проекта, однако о своих инициативах заявили также Ганьсу, Шэньси, Хайнань, Гуандун и даже Тибет.

Данный порыв был поддержан председателем КНР, который призвал «участвовать в проекте все провинции». Несмотря на опубликованную Пекином в марте 2015 года дорожную карту концепции Шелкового пути, конкретики в этом документе по-прежнему не так много.

Именно поэтому для умеющих широко мыслить китайских региональных бюрократов «Шелковый путь» не имеет никакой конкретной географической привязки.

Все это должно быть особенно интересно России, так как конкурентные преимущества всех этих проектов основаны на использовании инфраструктуры дальневосточных портов.

После того как 8 мая в Москве Владимир Путин и Си Цзиньпин подписали заявление о «координации усилий по сопряжению Экономического пояса Шелкового пути и Евразийского экономического союза», этот лозунг фактически подменил собой программу развития сотрудничества России и Китая.

Иначе говоря, Москва и Пекин не просто строят мост через Амур в районе Нижнеленинского, а делают это «ради претворения в жизнь сопряжения ЭПШП и ЕАЭС».

Оправдать доверие

Напор, с которым китайские регионы начали конкурировать между собой за право реализовывать концепцию Шелкового пути, порождает соблазн воспринимать действия китайцев слишком серьезно.

Между тем трезвый анализ сложившейся в Китае политической и экономической конъюнктуры приводит к выводу, что эта концепция – больше пиар, чем руководство к действию, а китайские регионы, включаясь в кампанию по ее продвижению, цинично решают собственные задачи, мало связанные с декларируемыми.

Привязка того или иного проекта (от строительства аэропорта до проведения научной конференции) к большой концепции типа Шелкового пути облегчает получение бюджетного финансирования, которое в Китае нередко оседает в карманах лиц, ответственных за его освоение.

Ведущий мотив всей концепции – развитие трансконтинентальной логистической инфраструктуры. Это вынуждает едва ли не каждый китайский регион регулярно рапортовать об успехах в открытии или модернизации транспортных маршрутов Восток – Запад.

Однако, как показывает практика, все эти маршруты оказываются убыточными, и ради поддержания их существования местные администрации, заинтересованные в сохранении витрины своих «успехов», вынуждены их субсидировать.

Несмотря на отсутствие экономической логики, местные руководители благодаря активному участию в мегапроектах вроде Шелкового пути могут продемонстрировать центру, что они идут в ногу со временем и реализуют установки ЦК на практике.

Отличный пример того, как работает эта система, дает провинция Хэйлунцзян на границе с Россией, губернатором (вторым лицом после партийного секретаря) которой в 2013 году стал молодой и перспективный руководитель Лу Хао (陆昊) («десятка бубен» в проекте «Колода Срединной империи»).

Политик, которому нет еще и пятидесяти, возглавлял Чжунгуаньцунь (中关村) – китайскую Силиконовую долину, курировал проведение Олимпийских игр в должности заместителя мэра Пекина, а в 2012 году вошел в ЦК Компартии. От столь многообещающего политика ожидают, что осенью 2017 года он войдет в Политбюро ЦК КПК с последующими головокружительными перспективами.

Однако для этого ему сейчас, возглавляя проблемный регион, нужно показать результат, пусть даже и формальный.

Хэйлунцзянские коллеги рассказывают, что на одном из рабочих совещаний Лу Хао поставил вопрос о пробуксовке российско-китайских проектов, реализация которых также помогла бы ему заработать очки.

Чтобы разобраться, почему же слова расходятся с делами, была организована и профинансирована научная экспедиция, которая в сотрудничестве с учеными из Хабаровска и Благовещенска в течение нескольких недель инспектировала приграничные проекты, включая недостроенный мост Нижнеленинское – Тунцзян.

Из той же серии многочисленные мероприятия, посвященные продвижению концепции Лунцзянского Шелкового пути.

Как показывает этот пример, ничего принципиально нового концепция Шелкового пути в действия региональных властей в КНР пока не внесла. Местные элиты решают свои задачи, конкурируют с соседями за благосклонность Пекина и говорят правильные слова.

Анализ данных российско-китайского сотрудничества показывает, что там, где нет экономической целесообразности, даже самые громкие проекты обречены на пробуксовку.

Понимание этого позволит России перестать смотреть на Китай как на золотую рыбку, исполняющую инфраструктурные желания, и начать выстраивать отношения исходя из того, что движением китайского капитала управляют не столько политические решения, сколько законы бизнеса.

Источник: https://www.opentown.org/news/96305/